По Будапешту маленькой компанией

Кладу деньги на телефон в лотерейной лавке.
Дядечка за кассой, поздоровавшись, порадовав непременной фразой про целование ручек,
набрав за меня все цифирки в своем аппарате, дважды повторив «спасибо» и «пожалуйста»,
пожелав хорошего дня, попрощавшись,
в завершении сказал еще
«Jó telefonalást!»

Хорошего вам телефонирования, так, наверное...

Фото: Максим Гурбатов .

Индивидуальные экскурсии по Будапешту

Видите буквы на столбах, поддерживающих эстакаду в центре Будапешта?
Здесь шесть венгерских местоимений: «я», «ты», «он», а через дорогу – «мы», «вы», «они».

При желании в этой картине можно увидеть внятное послание: чтобы быстро двигаться в современном мире,
надо иметь прочную опору, и опора эта – знание языка. А что слова не какие-нибудь, а личные местоимения,
начиная с «Én», то есть «Я», – так и начинать надо с себя, а как же иначе?
(Новая колонка на сайте GEO)


Фото: Максим Гурбатов

У венгерского репутация языка, который выучить невозможно. «Инопланетный»,
ни на какой другой не похожий, самый сложный в Европе, одних  падежей не меньше двадцати,
а спряжений глаголов – и не пересчитать…

Венгры про такое народное мнение знают, и с ним работают.
Вот, местоимения установили сразу на привокзальной площади: приехал – учи!
И преподают свой хитрый язык любому желающему, зная, что от этого выиграют обе стороны:
и приезжие, и местные жители.

Впервые я обратила на это внимание в Лондоне: англичане не ждут, когда поляки и пакистанцы сами собой заговорят на языке ВВС.
Если общество хочет, чтобы иммигранты становились полноправными гражданами страны –
то есть получали те же права, что и родившиеся здесь, в комплекте с теми же обязанностями –
им прежде всего дают возможность выучить местный язык.
И потому вывески школ английского языка встречаются на лондонских улицах так же часто,
как вывески аптек и лишь чуть реже, чем вывески пабов.

Американцы этот метод проверили на своем опыте еще в XIX веке.
Философ и педагог Уильям Торри Харрис 1877 году предупреждал сограждан:
«Если мы не “американизируем” наших иммигрантов, внушив им стремление приобщиться к преимуществам нашей цивилизации...
они станут содействовать упадку нашей политической организации
и в конце концов разрушат американский образ жизни».

Задача американизации была возложена на начальные школы, и первое, что они должны были дать детям иммигрантов –
это язык. На религию и кулинарию не покушались.

Ирландцы почитали св. Патрика и запивали картошку стаутом, евреи соблюдали кашрут и субботу, итальянцы ужинали макаронами с вином –
но говорили-то все по-английски.
За общение на собственном языке пусть и на переменке в школах наказывали розгами.
В массовом порядке – суммарный тираж 135 миллионов экземпляров –
издавались книжки для детей на английском языке о событиях американской истории.

В итоге нация сложилась, иммигранты ассимилировались, и  «американский образ жизни»,
за который так переживал Харрис, устоял.

На плакате 1917 года американское правительство зазывает иммигрантов в языковые школы. Текст на венгерском – в левой колонке внизу >

иллюстрация: Smithsonian Institution Collections. National Museum of American History,
Behring Center, Division of Home and Community Life

Теперь в Balassi Bálint Intézet (Институт Баллаши) венгры обучают своему языку всех желающих: китайцев, русских, французов, немцев – и американцев тоже. 


Я ходила туда. В группе – немец, австрийка, голландец, чех. Венгерский как язык международного общения – это что-то!
Уже после занятия, в автобусе, поболтав пять минут с чехом-студентом по-венгерски, спохватилась:
у нас ведь должна быть целая куча своих общих слов, славяне же!
Но автобус объявил вигалломаш, конечную остановку, и пришлось прекращать беседу.
Прощались по-венгерски: «Висонтлаташра!»


Фото: Максим Гурбатов

К русскому же языку сами венгры относятся с явной симпатией. Кто знает «до свидания» и «хорошо»,
непременно ввернет в разговор. А у тех, кто старше пятидесяти, русский язык оставил в памяти запись прочную, как на граммофонной пластике.
Иногда она включается. Происходит это так.

Человек понял, что перед ним – русские. Он прекращает разговор, задумывается, взор его становится слегка туманным…
И – на одном дыхании, без пауз, сразу, быстро и громко:
«Товарищ учительница, я вам докладываю, в классе никто не отсутствует!»
Выдох.
Это школа.
Это не забывается.

Будапешт – в меру многоязычный город.
Экзотичность и замкнутость венгерского языка компенсируется готовностью горожан доброжелательно
отозваться на любую иностранную речь. Никто ни в магазине, ни на почте не рявкнет:
«Ты что, венгерского языка не понимаешь?!»
В крайнем случае, когда уж совсем не понять друг друга, позовут на помощь коллег, говорящих по-английски.
Сантехник, отчаявшись мне объяснить что-то про текущий кран, просто позвонил русской знакомой,
и та перевела и «напор воды» и «прокладки», и «старые трубы».

А на этой неделе одна из лингвистических школ объявила о наборе на новый курс венгерского языка.
Курс – бесплатный.
Потому что субсидирует его венгерское Министерство Внутренних Дел.
Которое полиция. Которое «наша служба и опасна и трудна».

Чего угодно можно было ожидать от страны гусар и паприки.
Но чтобы Министерство Внутренних Дел оплачивало мои уроки венгерского… 
Записалась, конечно. Буду учить.