anna_bpguide | Та лавка и эта лавка (Reply)

– А горошек зеленый есть? – спрашивает покупательница в овощной лавке в центре Будапешта.
– Нет, к сожалению, кончился, – отвечает продавщица.

Покупательница смотрит через стеклянную, плотно закрытую по случаю летней жары дверь и спрашивает, указывая через дорогу:
– А в той лавке, как думаете, есть?

«Ту лавку» два месяца тому назад художники нарисовали на стене дома. Это был обычный для
здешних мест, для района Эржбетварош в самом центре Будапешта, дом – солидно-
буржуазный, четыре этажа, где квартиры с потолками под три с половиной метра, сдвоенные
окна с арочным завершением наверху, черепичная крыша.
В сторону «этой лавки» смотрит его стена, по-русски называемая немецким словом
брандмауэр, а по-венгерски просто «огневая стена», тюзфал. Если бы следующий дом
строился как положено, в ряд, он закрыл бы собой эту стену. Но по каким-то уже забытым
градостроительным соображениям соседний дом отступил на несколько метров вглубь
квартала, и брандмауэр оказался явлен миру.
Так и стоял себе не меньше полувека, со следами осыпавшейся штукатурки и дурными
граффити, пока весной 2013 году группа художников не взялась за эту стену.

Сделали вот как: все членения главного фасада, все карнизы и сдвоенные окна воспроизвели
на голой стене, будто волшебным образом продолжили фасадную стену и завернули ее за
угол. На первом этаже нарисовали овощную лавку. С вывеской. С желтыми лимонами,
оранжевыми апельсинами и красными помидорами на витрине. С полосатой зеленой маркизой,
чтоб фрукты-овощи не завяли на солнце. Со знаменитым красным будапештским почтовым
ящиком и собакой, сидящей рядом. С велосипедисткой в темных очках и длинном зеленом платье.

Еще два персонажа по всей логике истории изобразительного искусства должны быть
автопортретными. Один на черной доске пишет сегодняшние цены, второй на стекле
заканчивает надпись «Овощи-фрукты». Так Карл Брюллов изобразил себя среди жителей
гибнущих Помпей с ящиком красок, а Боттичелли – в «Поклонении волхвов»: все смотрят на
младенца, а он – на зрителя.
Художник будапештской стены на зрителя не оглядывается, он делом занят – букву S,
которая в венгерском читается как Ш, дорисовывает.

Этажом выше дедушка на балконе читает газету, бабушка рядом поливает красную герань.
Точно такая же бабушка выглядывает из окошка настоящего дома, что слева. На подоконнике –
та же герань.
По карнизу третьего этажа крадется кошка. Карниз нарисованный, кошка тоже, а про голубя, на
которого она охотится, так сразу и не скажешь. Их там только что два сидело – а ну как и этот
взлетит?
Еще выше завершается ремонт: один рабочий в каске висит в люльке – стену красит, другой
новую черепицу на крышу укладывает. Со следующего перекрестка их, на верхотуре-то, не
очень и разглядишь, да и что так разглядывать: ну, дом, ну крышу ремонтируют – так давно
пора, вон тут в окрестностях сколько домов старых красивых, их бы всех помыть-почистить,
цены б городу не было!..

А в дверях лавки – хозяйка, Жужанна. Откуда я знаю, что Жужанна? Так в «этой лавке» та же
Жужанна, что и в «той», ровно в той же полосатой кофточке, в том же фартуке – это ее портрет
в полный рост.
Настоящая Жужанна позирует нам с удовольствием, на стену с живописью показывает с
гордостью. В день съемки она была в белой кофточке, но задачу поняла с полуслова:
«Ту надеть, полосатую? Так она у меня всегда здесь, с собой» – и через две минуты мы уже
фотографировали Жужанну из «этой лавки» на фоне Жужанны из «той лавки».

Да, а как же горошек и покупательница, что хотела пойти за ним в «ту лавку»? Есть там
зеленый горошек? Жужанна выдерживает паузу, поправляет прическу и с явным
удовольствием отвечает:
– Сомневаюсь… Но я бы на вашем месте посмотрела.

Фото: Максим Гурбатов