Тексты о городах. Уездный ужас

Попалась статья о взаимной нелюбви русской литературы и русского (особенно провинциального) города.
«Русская литература оклеветала уездный город».

В.Б. Махаев
УЕЗДНЫЙ УЖАС: ОБРАЗ РУССКОГО ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА
В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1860-1930-Х ГОДОВ
marhdi.mrsu.ru

Для русского писателя в качестве идеала всегда выступал европейский город, поэтому наши полугородские-полусельские поселения рассматривались ими как имитация чего-то более значительного, как псевдогород.
…
Петербург присвоил себе право инициативы, право награждать и карать, требовать и рекомендовать, олицетворяя собой высшую государственную власть Если в 1890-е гг. мещанство являлось символом застоя, а провинциальная интеллигенция дополняла гнетущую картину провинциального убожества, то М. Горький поднимает проблему реакционности уездного мещанства. Его составляют мелкие торговцы, домовладельцы и ремесленники, которые воплощают дикие нравы уездной России, ее вековые «традиции» – предрассудки, суеверия, косность патриархального эгоистического существования. Писательское перо рисует масштабную картину дряхлеющего мелкобуржуазного мира, растленного и бесчеловечного. … Читателя поражает затхлая, тоскливая, мелочная, некультурная жизнь прозябающих мещан, лишенных больших жизненных целей. … Негативный облик города, нарисованный М. Горьким, так же впечатляющ, как и населяющие его персонажи. Городок Окуров – это «безнадежное место», прикрытое «толстым слоем плотных, как войлок, туч». «С бесплодного, холмистого поля дома города, серые, прижатые к земле, кажутся кучами мусора; там и тут они заросли по крыши густой, пыльной зеленью. В грудах серого хлама торчит десяток колоколен и пожарная каланча, сверкают на солнце белые стены церквей, – это вызывает впечатление чистеньких полотняных заплат на грязных лохмотьях». Писатель сравнивает город с квашней, с червивыми грибами, высыпанными из лукошка, с помоями: «На улице было пусто, сыро, точно в корыте, из которого только что слили грязную воду».
…
Окуров предстает скопищем жалких жилищ, образующих «человеческое тело». Город – это «горбатый карлик-шут». Один из самых сильных антропоморфных образов – это город в виде распятого человека. «Приник к земле город, точно распятый по ней, и отовсюду кто-то невидимый, как бы распростертый по всей земле, шепчет, просит: Пожалей! Прости!» «Город казался огромным человеком: пойманный и связанный, полуживой, полумертвый, лежит он, крепко прижат к земле, тесно сдвинув ноги, раскинув длинные руки, вместо головы у него –монастырь, а тонкая, высокая колокольня Николы – точно обломок копья в его груди».
…
Писатель, обошедший пол-России, обобщает: «Сотни маленьких городов, таких же, как Окуров, так же плененных холодной, до отчаяния доводящей скукой и угрюмым страхом перед всем, что ново для них. Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, – распластались, развалились эти чуждые друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, бревен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но пропал, и весь дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени».
…
Уездному городу противостоит Петербург – равнодушный и холодный, властно распоряжающийся судьбами людей. В северной столице сконцентрировались бюрократическая властность, рутина фальшивых идей и сословных предрассудков, которые непреодолимо стоят на пути к пониманию жизни народа. … Сквозной мотив романа (и ряда рассказов писателя - А.Г. Малышкина) – человек, ставший гробовщиком, жизнь, превратившаяся в смерть, город (дом), опустившийся в могилу: «Одна сторона улицы, совсем одичалая, скособочилась бугром, заметенная снегом, в котором не видно ни тропки, и за бугром – опять пустырь. Пензенская представала глазам, словно вырытая со дна могилы».
…
Развивая антропоморфную метафору М. Горького, А.Г. Малышкин углубляется в нездоровые городские внутренности. Городские пространства имеют резко деформированные, тяжелые формы со следами деструкции: «Было что-то (...) гнетущее, давно погребенное в приземистой, из выщербленного кирпича, острожной ограде, помнившей крепостное право, николаевскую бессрочную солдатчину (...). Тупорылые каменные упоры поддерживали бывший острог под кручей... А внизу бурые, криво разбегающиеся бедняцкие слободки, ветлы, зады, переходящие в поля, в полях ногайский вал, за валом – снеговая метельная невидаль».
…
Так, историк А. Иконников-Галицкий пишет: «Русская литература оклеветала уездный город. В глазах столично-городской читающей общественности его образ прочно соединен с понятиями «гниль», «захолустье», «затхлая провинция». В общем, мещанство и скука (...). Приметы вечные: безлюдность, разруха, бедность, тишина».
…
Деструкция уездной культуры в 1910-20-е гг. во многом инспирировалась извне, из столичного центра, который был сломан цивилизационным сдвигом (мировой войной, социальными революциями). Запоздалое осознание провинциалами катастрофичности этих сдвигов сделало местную культурную традицию непривлекательной, полностью обессмыслило ее. … Снос рядовой застройки, исторической ткани в 1960-80-е гг. исказил уютный облик этих городов. Исчезло то, что сто лет назад едко высмеивали замечательные писатели. Именно поэтому мы с таким недоверием читаем сегодня их произведения.
…
Между тем, и негативный образ города, даже созданный такими блестящими мастерами, как М.Е. Салтыков-Щедрин и А.Г. Малышкин, был далек от реальности. В гиперболизированных литературных образах провинции – не просто антиимперская, антигосударственная направленность оппозиционной культуры. Глобальная идея русской литературы этой эпохи – испорченность мира: мир, лежащий во зле и человеческая жизнь, ставшая страданием. Избавление от мирового зла и страдания достигается либо религиозным спасением, либо революционной ломкой и переустройством всего бытия.
…
Тотальное неприятие провинциального города в художественной литературе начала XX в. явилось симптомом надвигающейся социальной катастрофы, оно свидетельствовало о неминуемой деструкции традиционной культуры и о закономерном завершении целого этапа культурно-исторической эволюции в 1920-е гг.

Тексты о городах. Уездный ужас

Попалась статья о взаимной нелюбви русской литературы и русского (особенно провинциального) города.
«Русская литература оклеветала уездный город».

В.Б. Махаев
УЕЗДНЫЙ УЖАС: ОБРАЗ РУССКОГО ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА
В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1860-1930-Х ГОДОВ
marhdi.mrsu.ru

Для русского писателя в качестве идеала всегда выступал европейский город, поэтому наши полугородские-полусельские поселения рассматривались ими как имитация чего-то более значительного, как псевдогород.
…
Петербург присвоил себе право инициативы, право награждать и карать, требовать и рекомендовать, олицетворяя собой высшую государственную власть Если в 1890-е гг. мещанство являлось символом застоя, а провинциальная интеллигенция дополняла гнетущую картину провинциального убожества, то М. Горький поднимает проблему реакционности уездного мещанства. Его составляют мелкие торговцы, домовладельцы и ремесленники, которые воплощают дикие нравы уездной России, ее вековые «традиции» – предрассудки, суеверия, косность патриархального эгоистического существования. Писательское перо рисует масштабную картину дряхлеющего мелкобуржуазного мира, растленного и бесчеловечного. … Читателя поражает затхлая, тоскливая, мелочная, некультурная жизнь прозябающих мещан, лишенных больших жизненных целей. … Негативный облик города, нарисованный М. Горьким, так же впечатляющ, как и населяющие его персонажи. Городок Окуров – это «безнадежное место», прикрытое «толстым слоем плотных, как войлок, туч». «С бесплодного, холмистого поля дома города, серые, прижатые к земле, кажутся кучами мусора; там и тут они заросли по крыши густой, пыльной зеленью. В грудах серого хлама торчит десяток колоколен и пожарная каланча, сверкают на солнце белые стены церквей, – это вызывает впечатление чистеньких полотняных заплат на грязных лохмотьях». Писатель сравнивает город с квашней, с червивыми грибами, высыпанными из лукошка, с помоями: «На улице было пусто, сыро, точно в корыте, из которого только что слили грязную воду».
( Read more... )