«Общее все у друзей». Но как понимаешь ты, Кандид, То, о чем ночью и днем ты, пустомеля, кричишь? Шерсть для тоги твоей в лаконском Галезе промыта Или с отборных овец пармского стада снята; Ну а в мою не одеть и чучело, что принимает Первым удары рогов бешеных в цирке быков: Ты получаешь плащи Агеноровы с родины Кадма, А багряницу мою за три гроша не продать. Ножки ливийских столов у тебя из кости индийской, А у меня черепком буковый столик подперт. Под непомерных барвен у тебя золоченые блюда, А у меня-то под цвет плошки краснеется рак. Челядь могла бы твоя с илионским поспорить миньоном, Мне же Ганимедом моим служит моя же рука. И, от таких-то богатств ничего старинному другу Не уделив, говоришь: «Общее все у друзей».
no subject
«Общее все у друзей». Но как понимаешь ты, Кандид,
То, о чем ночью и днем ты, пустомеля, кричишь?
Шерсть для тоги твоей в лаконском Галезе промыта
Или с отборных овец пармского стада снята;
Ну а в мою не одеть и чучело, что принимает
Первым удары рогов бешеных в цирке быков:
Ты получаешь плащи Агеноровы с родины Кадма,
А багряницу мою за три гроша не продать.
Ножки ливийских столов у тебя из кости индийской,
А у меня черепком буковый столик подперт.
Под непомерных барвен у тебя золоченые блюда,
А у меня-то под цвет плошки краснеется рак.
Челядь могла бы твоя с илионским поспорить миньоном,
Мне же Ганимедом моим служит моя же рука.
И, от таких-то богатств ничего старинному другу
Не уделив, говоришь: «Общее все у друзей».